Мексиканское искусство в «Железном Вавилоне»

«Железный Вавилон» - такое название дал писатель Хосе Хуан Таблада своим нью-йоркским хроникам (1920-1936), изобилующим описаниями лихорадочной городской модернизации, огромных небоскребов, говорящего кинематографа, автомобиля, казавшегося изобретением дьявола, рекламных объявлений в небе и радиопередатчика, который один из его друзей купил за 1.200 долларов! Все это происходило в эпоху, когда наконец-то женщины получили право голоса, нью-йоркский клуб  Yankees купил Бейба Рута за полмиллиона долларов, вошел в силу сухой закон, и позже, хлестнула своим бичом Великая депрессия.  

Таблада уже бывал и раньше в Нью-Йорке, после свержения правительства  Викториано Уэрты (Victoriano Huerta) в 1914 году. В период правления Венустиано Каррансы Таблада вернулся в Мехико и начались его переезды, в качестве дипломата, по странам Южной Америки, которые продолжались до 1920 года, когда писатель, использовав всевозможные поводы, чтобы не ехать в Эквадор, добился своего назначения в Нью-Йорк, город, который казался ему в тот момент самым желанным.

Таблада оказался первым мексиканцем, уполномоченным на то, чтобы официально говорить о доиспанском и народном искусстве за границей, помимо популяризации произведений своих друзей, художников Диего Риверы, Хосе Клементе Ороско и Мигеля Коваррубиаса. Расцвет культуры и искусства Мексики, явившийся следствием политики Хосе Васконселоса, стал известен в Нью-Йорке именно благодаря Табладе: «подчеркивание национальных черт - отличная стратегия для того, чтобы вписаться в современность, а все аборигенное является национальным». (Карлос Монсивайс).

Освоив английский, Таблада начинает жить своими литературными трудами, развивая при этом журналистскую деятельность невиданного размаха, в которой Мексика- центральная тема. Он публикуется в известном журнале “The Arts”, другим иностранным сотрудником которого является Пабло Пикассо.

Подарок судьбы Таблада получает в 1923 году, когда его родственник, и лучший друг Хенаро Эстрада получает повышение: должность заместителя министра иностранных дел. Начиная с этого момента Таблада располагает официальной поддержкой  во всех своих начинаниях. Эстрада, кропотливый писатель успешный политик, обладающий большим интересом к патриотическому искусству, все время в курсе всей работы поэта Таблады и других талантливых соотечественников.   

Таблада становится первым в продвижении творчества карикатуриста и художника Мигеля Коваррубиаса, который выполняет иллюстрации к  «Железному Вавилону». «Парнишка» Коваррубиас приезжает в Нью-Йорк в 1923 году, в эфемерной должности «дополнительного сотрудника» мексиканского консульства. Эстраде удается добыть для него билет в спальном вагоне и командировочные на шесть месяцев. Коваррубиас поселяется в одной комнате с многогранным  Адольфо Бестом Могаром (Adolfo Best Maugard), одним из главных помощников Васконселоса в реализации его культурных проектов в Мексике, и которого Коваррубиас уже знает, поскольку оба сотрудничали в подготовке художественной части масштабных праздников, посвященных столетию завершения мексиканской войны за независимость, в 1921 году. Оба одеваются, как денди и упиваются ночной жизнью - коктейлями с миллионерами Аптауна и плясками с неграми в Гарлеме.   

Мигель Коваррубиас. Negro Drawings.

Коваррубиас в Нью-Йорке начинает зарабатывать большие деньги, на своих иллюстрациях к журналам Vanity Fair, New Yorker и  Vogue. Так он становится известными и получает доступ в самые сливки нью-йоркского общества: его знают лично Вандербильты, Рокфеллеры, Уитни. В 1924 году проходит первая персональная выставка карикатур Коваррубиаса. Галерея украшена произведениями мексиканского народного искусства,  успех головокружительный. В следующем году цены на работы Коваррубиаса взлетают до небес. Ороско, который в это время жил там же, в Нью-Йорке, очень ограниченный в средствах, не без некоторой зависти писал в письме своей другу Жану  Шарло: «Коваррубиас продал своих работ больше чем на 3000 долларов […]. Каждый рисунок продается по 300 долларов, то есть, дороже, чем Пикассо, за которые дают 250 […]. Он зарабатывает деньжищи!». Опубликовав свои работы, посвященные черным американцам (Negro Drawings, 1927), Коваррубиас превращается в пионера этнической графики.  «Первый художник в Соединённых Штатах, который удостоил наших негров чем-то, что кажется уважительным вниманием», писал Фрэнк Крауниншилд (Frank Crawninshield) в предисловии к изданию Negro Drawings. Британская энциклопедия помещает его в список «магов» изобразительной графики.

Х.К. Ороско. Одна из настенных росписнй в Колледже Дартмут,
в Нью-Йорке, выполненных им в 30-е годы. 

Таблада так же стал первым в открытии таланта Хосе Клементе Ороско, художника с драматической судьбой, познавшего лишения и триумф, который приезжает вторично в Нью-Йорк в 1927 году, благодаря поддержке Эстрады, тогда уже ставшего Министром Иностранных дел, оплатившему ему проезд и выделившему средства, чтобы прожить три месяца.  Был декабрь, «было очень холодно. Я никого не знал и с самого начала пообещал себе вернуться обратно при первой же возможности». Впрочем, оставивший жену и детей в Мексике, Ороско быстро адаптировался в суматошной нью-йоркской жизни, в которой все компоновалось горизонтально и вертикально: театрам, кабаре, и особенно клубам черных (дансингам): «негров, ведущих себя с большим достоинством, некоторых таких черных, как мякоть черного сапоте» (мексиканского фрукта, прим.перев.). Он знакомится с журналисткой Элмой Рид (Alma Reed), которая жила в роскошной квартире на пятой авеню вместе с Евой Сикелианос (Eva Sikelianos), женой знаменитого поэта и философа Анхело Сикелианоса. Элма становится агентом Ороско. Обе подруги занимаются еще и сбором средств для «возрождения» Греции и рекламируют путешествия в Элладу, обещая фантастические впечатления. Кроме того, их квартира – место литературных вечеров, полных разношёрстной публики, на которых Ороско продает свои живописные работы и рисунки, посвященные мексиканской революции. Рид в качестве менеджера устраивает частые выставки художника. А еще Ороско довелось пережить биржевой крах 1929 года. «Однажды утром, в 1929 году, что-то очень серьезное случилось в Нью-Йорке. Люди спешили, как никогда […], зверски выли пожарные сирены и сирены Красного Креста […]. Было невероятное [sic] столпотворение. Многие биржевики уже выбросились из окон своих офисов и их останки подбирала полиция», писал Ороско в своей «Автобиографии».  

Среди мексиканских музыкантов Карлос Чавес (Carlos Chávez) стал тем, к тому в Нью-Йорке пришёл успех.  Во время своего первого визита он завязал дружбу с французским композитором Эдгаром Варезе (Edgar Varése), который оказал ему немалую поддержку, представлял его и заказывал ему важные работы, такие, как Energia (1925). Варезе был большим энтузиастом мексиканского культурного движения, уже задействовал стихотворения Таблады в своем произведении «Приношения» (Offrandes, 1921), Чавес дебютирует с прекрасно встреченным публикой и критиками произведением «Три шестиугольника» (Tres hexágonos, 1925), используя в нем стихи своего друга, Карлоса Пеллисера (Carlos Pellicer), писавшего в одном из писем композитору: «Карлос, если бы смерть дала бы мне отсрочку в пятнадцать лет, я бы отправился в Нью-Йорк».

 Во время своего второго приезда в Нью-Йорк, Чавес знакомится с композитором Аароном Коплендом, дружба, взаимное уважение и совместная работа продолжаются на протяжении почти пятидесяти лет. Позже Копленд писал Чавесу: «Должен сказать тебе, что никогда я не знал другого коллегу композитора, чья поддержка была бы столь надёжным и продолжительным стимулом для моей работы».

 В этот период Ороско часто заходит в гости к Чавесу, в его квартиру в Гринвич Виллидж, «маленькую, однако достаточную для того, чтобы вместить фортепиано», которую он к тому же делит с магом цвета, художником Руфино Тамайо. В 1926 году Чавес частенько встречается с Диего Риверой. Их объединяет желание придать мексиканскому искусству свежий импульс. Из длинных разговоров рождается HP (аббревиатура от horse power, лошадиная сила, единица измерения мощности) , «механический» балет, чьей основной идеей было представить эксплуатацию Латинской Америки и механизацию Соединенных Штатов. Творческое движение дебютирует в Нью-Йорке.

Д.Ривера. Человек на перекрестке путей.
Фреска во дворце Изящных Искусств Мехико.

В 1931 году авиаторы Wiley  Post (Уили Пост) и Harold Gatty (Хэролд Гатти) поднимаются в небо в Нью-Йорке , чтобы совершить первый полет вокруг земли, который им удается сделать за восемь дней и пятнадцать часов. В  том же году Музей Современного Искусства (Museum of Modern Art) заказывает Диего Ривере переносные работы, Росписи для музея Современного Искусства.  Когда они выставляются, на экспозиции присутствуют и работы Фриды Кало . В этом же году строится Рокфеллеровский центр, в котором Ривера пишет своего «Человека на перекрестке путей» (Hombre en el cruce de caminos), который порождает бурную полемику, поскольку среди изображенных персонажей фигурирует Владимир Ильич Ленин. Миллионер Рокфеллер воспринимает это, как личную обиду и приказывает уничтожить произведение.  По возвращении в Мехико Ривера создает точно такую же роспись на третьем этаже Дворца Изящных искусств. 

В 1936 г. Давид Альфаро Сикейрос создает в Нью-Йорке Экспериментальную Мастерскую Сикейрос, где обучает инновационным техникам, таким как  action painting (живопись действия) и дриппинг (капание краской на холст), которые один из его последователей, гений экспрессионизма Пол Джексон Поллок будет использовать по полной. А ещё в том же самом году Нью-Йоркские Yankees выигрывают Мировую серию по бейсболу.

Журнал “Relatos e historias de México”, № 44, апрель 2012

Герардо Аустралия (Gerardo Australia), писатель