Череп Эрнана Кортеса

Лукас Аламан (Lucas Alamán), мексиканский общественный деятель и политик XIX века, умер в 1853 году, не открыв никому загадки, которая не давала покоя многим его современникам. Куда подевались кости Эрнана Кортеса? Останки конкистадора считались потерянными с 1836 года и молчание Аламана стало поводом для рождения разных версий в среде мексиканских интеллектуалов. Хосе Мария Луис Мора (José María Luis Mora) распространял слух, что кто-то тайком вывез их из страны. Хоакин Гарсия Икасбальсета (Joaquín García Icazbalceta) рассказывал, что каждый раз, когда Лукаса Аламана спрашивали об останках Кортеса, тот менял тему разговора под любым предлогом. Карлос Перейра в 1920 году добавил, что Аламан делал это якобы из-за того, что был связан неким тайным обещанием не разглашать информацию о костях конкистадора. В начале XX века останки Кортеса все еще считались утерянными.

Кортес умер в Севилье в 1547 году. В мавзолее, предназначенном для его погребения, его сын Мартин указал начертать торжественную эпитафию с пожеланием усопшему покоиться с миром. Однако Эрнан Кортес не знал покоя при жизни и не получил его после смерти. В завещании, составленном конкистадором всего за два месяца до смерти, он указал, чтобы его тело было перевезено в Новую Испанию и захоронено в монастыре, который за его счет и прежде, чем истекут десять лет после его смерти, должен был быть построен в Койоакане (сегодня один из районов Мехико, во времена Конкисты был отдельным городом – прим. перев.).

Наследники Кортеса похоронили его в монастыре Сан Исидоро дель Кампо в Севилье, и затем, спустя три года, под предлогом необходимости большего пространства для останков, переместили их в алтарь церкви Санта Катарина. Последняя воля конкистадора исполнилась лишь спустя 15 лет после его смерти. Шел 1566 год, когда из Испании отчалил корабль с гробом, державший курс к землям, когда-то завоеванным Эрнаном Кортесом. Монастырь в Койоакане так и остался неисполненным желанием конкистадора и по прибытии в Новую Испанию гроб был перевезен в церковь Святого  Франциска в Тескоко, туда, где уже покоились останки доньи Каталины Писарро, матери конкистадора.

Закончился XVI век, минуло сто лет  после Конкисты, и спустя еще немного времени, в 1629 году, умер последний потомок Кортеса по мужской линии – Педро Кортес, четвертый маркиз Дель Вайе. Дон Педро с большой помпой был похоронен в монастыре Св. Франциско в Мехико. Также вице-король Диего Фернандес де Кордоба распорядился, чтобы останки прославленного предка дона Педро упокоились там же, где был захоронен последний из его наследников по мужской линии». Во время помпезной церемонии перезахоронения триста монахов прошли торжественным маршем по центральной улице Мехико, мимо кафедрального собора, неся погребальную урну обитую бархатом изнутри, которая сначала была помещена в дарохранительницу церкви Св. Франциска, а спустя несколько лет – под ее главный алтарь. Ключ, открывавший эту урну, переходил из рук в руки в течение последующих 165 лет от одного монаха-францисканца, исполнявшего обязанности ризничего, к другому. В 1763 падре  Франсиско де Ахофрин (Francisco de Ajofrín) держал в своих руках череп Кортеса. Священник написал в дневнике своих путешествий, что в урне была надпись золотыми буквами на латыни: «Прославленные кости Фердинанда Кортеса здесь хранятся».

Наступил 1790 год. Очередной вице-король, Хуан Висенте де Гуэмес, более известный под своим титулом – второй граф Ревийяхихедо  - приказал, чтобы останки были перевезены в храм Госпиталя Иисуса – больницы, основанной Кортесом в годы непосредственно после Конкисты – чтобы они заняли великолепную усыпальницу, которую по этому случаю спроектировали архитекторы Хосе дель Масо (José del Mazo) и Мануэль Тольса (Manuel Tolsá). Церемония переноса останков была величественной и торжественной. Кости были завёрнуты в саван из ткани шамбре, расшитый черным шелком и положены в шестое по счету место упокоения конкистадора. Судя по всему, оно должно было стать последним.   

Однако судьба распорядилась иначе. В 1823 году, спустя два года после завершения продолжительной войны за независимость от Испании, и провозглашения нового государства – Мексики, в столицу были привезены останки новых героев – Мигеля Идальго, Хосе Марии Морелоса и еще нескольких повстанцев.

Эти новые мощи всколыхнули патриотические чувства жителей новорожденной страны – по городу ходили листовки, подстрекающие народ вытащить кости Кортеса из госпиталя Иисуса и сжечь их там, на «кострище» Сан Ласаро, где было место инквизиторской казни ведьм и иудеев.   

В канун годовщины начала войны за независимость,  16 сентября 1823 года, казалось, что осквернение останков Кортеса неминуемо. Лукас Аламан (выходец из знатной испанской семьи), который за год до этого предотвратил переплавку конной статуи испанского короля Карла IV, на этот раз сделал нечто подобное – он тайком подменил останки в церкви Госпиталя Иисуса, спрятав кости Кортеса в надежное место. По его указанию мраморные плиты усыпальницы были демонтированы (спустя некоторое время их украли), а бюст Кортеса, который изваял Мануэль Тольса, был отправлен в Италию. Даже «глава хулителей Кортеса» Хосе Мария Луис Мора поверил, что останки конкистадора находятся за пределами Мексики.

Аламан никому не сказал, где хранились кости, однако указал их местонахождение в одном документе, датируемом 1836 годом. Документ затем оказался в распоряжении испанского посольства – это случилось после того, как дипломатические отношения между Испанией и ее бывшей колонией были налажены. Однако Испания хранила эту информацию в секрете в течение столетия.

11 ноября 1946 года мексиканский историк-искусствовед, специалист по Новой Испании, Франсиско де ла Маса (Francisco de la Maza) оказался участником странной встречи, на которую его пригласили испанский беженец Фернандо Баэса (Fernando Baeza) и кубинец Мануэль Морено (Manuel Moreno), студент престижного гуманитарного ВУЗа Колледж Мексики (Colegio de México). Эти двое сообщили историку, что у них есть документ, в котором содержится ответ на вопрос, мучивший многих на протяжении столетия (буквально за два года до этого Хосе С. Валадес José C. Valades безуспешно пытался отыскать могилу. И ходила легенда о капеллане Храма Христа, который в 20-е годы XX века посвятил себя поискам останков Кортеса столь ревностно, что в итоге оказался в сумасшедшем доме).

Де ла Маса удостоверился в подлинности документа, который ему показали иностранцы – это письмо составил Лукас Аламан незадолго до того, как извлек останки Кортеса из погребения и спрятал их в другом месте. С помощью своего коллеги, историка Альберто Марии Карреньо (Alberto María Carreño), Де ла Маса добился разрешения Министра образования Хайме Торреса Боде (Jaime Torres Bodet) на проведение новых поисков.

На рассвете воскресенья, 24 ноября 1946 года историки в сопровождении Мануэля Морено, Фернандо Баэсы и ряда лиц, среди которых были искусствовед Мануэль Туссен, Мануэль Ромеро де Террерос и один из правнуков Лукаса Аламана зашли в храм Иисуса. Карреньо, вооруженный ломом, сделал первый удар в стену. Когда начало темнеть, после того, как была разобрана стена из двойной кладки кирпича, глазам присутствовавших предстал катафалк, тот самый катафалк, мысль о котором не давала покоя целым поколениям. Согласно хронике, опубликованной в те дни газетой El Universal, случайные прохожие оказавшиеся вблизи перекрестка улиц Пино Суарес и Республика Сальвадор стали свидетелями необычной сцены – четыре человека вышли из храма, неся на плечах гроб, и неровно шагая, направились к офису директора Госпиталя Иисуса, находившемуся неподалеку.

Там, в офисе катафалк был открыт. Кости лежали в свинцовом ящике, тогда как череп покоился в хрустальной урне. Правнук Аламана – пришедший именно за этим – отдал Де ла Масе золотой ключ, который в тайне передавался от отца к сыну. Им открывался замок урны.

Спустя несколько мгновений нетерпеливого ожидания, достойного сцены из какого-нибудь приключенческого романа, урна была открыта и череп извлечен из куска ткани богато расшитого золотыми галунами. Теперь было видно, что в момент свой смерти «непобедимый Геркулес из Эстремадуры» был старичком с единственным зубом – левым верхним клыком.

На следующий день, после официальной церемонии, совершавшейся по другому поводу, министр Торрес Боде сел в автомобиль президента страны Мануэля Авилы Камачо и сообщил ему новость о находке. Он сказал также, что историки, нашедшие останки, желают почтить их и отдать дань памяти Кортесу, на что Авила Камачо ответил отказом. Дань памяти, по его мнению послужила бы только раздуванию давних, исторических разногласий между испанофилами и теми, кто воспринимал Конкисту, как вражеское вторжение, разрушившее индейскую цивилизацию, «разногласий бесплодных и нескончаемых». Он вынес решение – пусть эксперты Национального института антропологии и истории удостоверятся в подлинности останков, после чего кости следует захоронить в том же храме без каких-либо церемоний.

Отчет судмедэкспертов и антропологов показал, что на скелете присутствовали следы разнообразных патологических повреждений. Носовая перегородка конкистадора была свернута набок, присутствовали следы тяжелых ударов на костях лопаток, голеней, бедренных, большеберцовых и малоберцовых костях – следы сражений. Кроме этого, присутствовали признаки инфекционных заболеваний, в частности брюшного тифа и дизентерии. Многие кости к моменту смерти были изогнуты или гипертрофированы.

Останки поместили на то же место, где они были найдены, место погребения закрыли. Никто так и не отпраздновал обнаружение костей, которые считались затерянными столько лет. Единственной данью памяти  стала табличка с указанием имени и двух дат:

«Эрнан Кортес, 1485-1547»

Эктор де Маулеон (Héctor de Mauleón), журнал Nexos
Оригинал статьи: https://www.nexos.com.mx/?p=24518